«Совершеннолетие» объединенной Германии

Третье октября - День объединения Германии. В этом году праздник будет отмечаться восемнадцатый раз.
Согласно решению, принятому канцлером Республики Германия, немецкий народ в этом году отметит этот день в воскресенье, седьмого октября.

3-е октября – день объединения Германии. Тогда Вас, также как и Рональда Рейгана, называли инициатором этого исторического события. Действительно, какова ваша заслуга в объединении немецкого народа?
- Немецкий народ – не только лидеры, но и население – выражают мне большую благодарность и относятся ко мне с любовью. Каждый раз, как я приезжаю в Германию, они встречают меня овациями.

- Ну а как было тогда?
- Это было непросто. Тогда были не только сторонники объединения Германии, но и его противники. Например, Великобритания вовсе не желала видеть в центре Европы еще одно объединенное, большое государство. Британцы не были уверены, что оно не будет представлять опасность для Европы. Хотя, тогда самой важной все-таки была позиция Советского Союза. Как ни сложно в это поверить, но в период моего пребывания на посту Министра иностранных дел СССР мы с Горбачевым ни разу не говорили на тему объединения Германии. Горбачев очень любил пресс-конференции, встречи с журналистами. Конечно, журналисты всегда задавали ему вопрос о том, как он смотрит на объединение Германии. Но Горбачев всегда очень дипломатично «увиливал» от прямого ответа на данный вопрос. Хотя, в Оттаве во время встречи министров иностранных дел, состоявшейся по инициативе Советского Союза, а также по лично моей инициативе, и входе которой рассматривались вопросы космической безопасности, в день закрытия конференции Бейкер спросил меня, каково было бы мое мнение, если бы вопрос объединения Германии оказался бы на повестке дня. Я ответил, что лично я – не противник объединения, главное, чтобы этот вопрос был решен как можно быстрее. Тогда Бейкер спросил меня, какой позиции придерживается в отношении этого вопроса Горбачев. Я ответил, что сам не против побеседовать на эту тему с господином Президентом. Хотя, прежде чем звонить Горбачеву, необходимо было разработать конкретный план действий, и мы действительно разработали следующий механизм: два плюс четыре. Два – Западная и Восточная Германия; четыре – государства, поддерживающие объединение Германии. После этого я позвонил Горбачеву и разобрался в ситуации. Не долго думая, Горбачев ответил, что рано или поздно этот вопрос встал бы на повестку дня, и поскольку план действий уже готов, мы можем продолжать работать в этом направлении.

- Господин Эдуард, когда Михаил Горбачев пригласил Вас в Москву, чтобы Вы заняли пост Министра иностранных дел, он возлагал на Вас надежды, и Вы, со своей стороны, его не подвели. Однако политики создают историю вместе с народом. Для ускорения этих процессов тогда ситуация уже назрела. Тогда были волнения во всей Восточной Германии.

- Конечно, ситуация назревала. Немцы выступили с идеей объединения Германии еще при Хрущеве. Из Советского Союза в Берлин был отправлен Берия. Тогда в центре Берлина стояла почти пол-миллионная вооруженная до зубов советская армия. В свое время, советская армия была размещена в Германии по инициативе Сталина. Это было связано с тем, что американцы создали ядерное оружие, и если бы они применили это оружие против какой-либо из стран Советского Союза, эта пол-миллионная армия двинулась бы против Европы. Как и американцы, в эпоху Сталина мы тоже начали создавать ядерное оружие, хоть и позже их на два с половиной – три года. Что касается того знаменитого мятежа, то, по инициативе Берия, он был потоплен в крови. Тогда все так и затихало (тогда все быстро стихло). Хотя, пол-миллионная советская армия все же осталась в Германии, именно из-за ядерного оружия, изобретенного американцами. Прошло время, и уже мы начали разрабатывать свой механизм. Раз в два-три месяца инициаторы этого дела встречались, так как нужно было решить очень много спорных вопросов. К примеру, на повестке дня были такой вопрос: должна ли объединенная Германия вступать в НАТО и Евросоюз? Было много вопросов, в решении которых наши тогдашние власти пошли на большие уступки. У меня как у министра иностранных дел были очень хорошие отношения со многими из моих коллег, и я призывал их к терпению.
А министрам иностранных дел международного уровня, работающим над вопросом объединения Германии, я объяснял, что объединение Германии является достаточно болезненной темой для советского народа. Во время Второй мировой войны в борьбе с врагом погибло 20 миллионов человек. Вообще, спустя несколько месяцев после того, как Гитлер напал на Советский Союз, Сталин произнес следующую фразу: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ и его государство остаются». Он, так сказать, предсказал будущую эпоху Брежнева. Самый сложный момент настал, когда тогдашний канцлер Германии Коль в одном из своих выступлений сравнил Горбачева с Геббельсом. В Советском Союзе это вызвало страшное возмущение. Горбачев не обратил на это внимания, однако вся нагрузка пала на мои плечи. Тогда говорили:
«Посмотрите, они сравнивают Горбачева с Геббельсом, а он помогает им объединиться». Тогда появилась моя оппозиция, состоящая примерно из семнадцати – восемнадцати человек, которые впоследствии «выпили всю мою кровь». Но мы – я и Геншер, который был мне близким другом, - нашли выход из этого положения. С целью нейтрализации ситуации мы встретились один на один. Было общеизвестно, что во время войны мой брат погиб в Бресте, и, по просьбе Геншера, наша встреча состоялась именно в этом городе. Конечно, этот факт должен быть стать известным для широкой общественности. Вторая встреча с Геншером, снова один на один, состоялась уже в Галле – его родном городе. В его родной школе мы встретились с учениками четвертого класса, дети задавали нам вопросы. На одни мы смогли ответить, на другие – нет. Это была очень хорошая встреча (фотография, снятая во время этой встречи, висит на стене в кабинете господина Шеварднадзе, рядом с другими фотографиями). После этих нашумевших встреч, в Бундестаге Коль принес официальные извинения за свое высказывание в адрес Горбачева.

Именно тогда он сформулировал свои соображения относительно ускорения процесса объединения Германии (документ состоял из 12 пунктов). Коль тогда не знал, что объединение Германии произойдет так скоро, хотя его идеи все же сыграли свою роль в процессе ускорения этого объединения. А мы, со своей стороны, уточнили и согласовали множество деталей в Москве. Хотя, у нас больше половины членов политбюро были настроены негативно по отношению к этим фактам. Во время одной из последних встреч в Берлине я сказал Геншеру и Бейкеру, что всегда буду сторонником объединения Германии и буду акцентировать на этом внимание во время своих выступлений, хотя к тому времени процесс объединения был, фактически, завершен. Из-за этого у меня потом были неприятности в политбюро. Второй секретарь Лигачев и еще три-четыре человека обвиняли нас в том, что мы уступаем Германию. Они потребовали предоставить им для прочтения и внесения «строгости» в текст моего выступления по поводу объединения Германии, подготовленного на международном уровне. Я переделал этот текст и сказал Геншеру и Бейкеру, что объединение Германии уже завершено, и у моего выступления уже не будет такого значения.

Во время моего выступления Бейкер спросил у Геншера, в чем дело, почему Шеварднадзе так строг, ведь раньше его выступления были другими, что же изменилось? А Геншер ответил: «Это его фасад».

- Как сложилась ваша политическая карьера после вашего ухода с поста министра иностранных дел?
- После этого у меня началась новая жизнь. Я создал интеллектуальную «Партию демократических реформ». На первом же нашем собрании зал, рассчитанный на 700 человек, был переполнен. Сопредседателем был Александр Яковлев. Так наша партия начала работу.

- Когда вы решили вернуться на Родину?
- Вопрос о моем возвращении встал, когда мне начали звонить из Грузии. К примеру, Джаба Иоселиани просил меня приехать, чтобы спасти страну. Чтобы встретиться со мной, из Тбилиси приехали мои близкие друзья. Мы сидели у меня дома, и они заявили мне, что у меня нет права отказываться брать в свои руки бразды правления Грузией. Они также попросили меня принять одного талантливого и умного молодого человека и выслушать его. Речь шла об Ираклии Батиашвили. Я согласился его принять. Тогда Ираклий «мучал» меня на протяжении четырех часов. Он задавал мне множество вопросов. Например, его интересовало, как я представляю себе будущее СССР в случае, если Грузия обретет независимость? Каким я вижу будущее независимой демократической Грузии, и тому подобное. Он был одним из борцов за независимость Грузии.

- Насколько тяжело или, может быть, легко оказалось править маленькой, ослабленной гражданской войной, страной?
- Вернувшись в Грузию, я попросил совета у моих друзей – Бейкера и других. Я объяснил им, какова ситуация в стране, каково ее геополитическое положение. Грузия тогда была расколота. Свирепствовала гражданская война, был голод, безработица. Первое, что я сделал по пребытию в Тбилиси – это встретился с Его Святейшеством Патриархом Всея Грузии Ильей Вторым в кафедральном Сионском соборе.

Я вышел в город. Сначала я осмотрел «Дезертирский рынок». Меня интересовало положение: что продавалось, что производил крестьянин. Но я не увидел ни одного продукта грузинского производства.

Когда я вернулся в Грузию, страной правил военный союз. После того, как меня выбрали президентом, в Грузию приехал Геншер и привез нам $300 тыс. беспроцентного долга. Затем в Грузию приехал и Бейкер. Я вернулся в Грузию в марте, а парламентские выборы назначил на конец ноября.

Семнадцать лет назад я дал понять американцам, что такое Грузия, с ее историей, геополитическим положением; что мы находимся за «спиной» России и граничим с Турцией, Азербайджаном и Ираном, и, благодаря такому расположению, Грузия является звеном, связующим Европу с Азией. Американцы поняли это и решили помочь нам в создании погранвойск.

Вот сейчас говорят, мы, мол, создали сильную армию, а американцы тогда вложили в Грузию полтора миллиарда долларов. После того, как я покинул пост президента, я получил письмо от Джорджа Буша младшего, в котором он назвал меня историческим лицом.

- Господин Эдуард, всех их – Саакашвили, Жвания, Бурджанадзе – как политиков фактически воспитали Вы. Встречались ли Вы с ними после того, как покинули пост президента?
- С Зурабом – да. Он часто приходил ко мне, просил совета, что, несомненно, раздражало многих его соратников.

- Не думали ли Вы пригласить в Грузию на свой юбилей, 25 января, политиков и государственных секретарей вашего ранга и организовать с ними конференцию на тему «Возможная роль Грузии в мировой политике»?
- Когда я был на восьмидесятилетнем юбилее Геншера, он заявил, что когда Шеварднадзе пригласит его на свой юбилей, он приедет в Грузию. Хотя, я все равно против всевозможных празднеств. И сейчас на мой день рождения придут родственники и друзья семьи. Я никогда не думал о том, чтобы отметить свой день рождения помпезно. Что касается организации конференции к моему юбилею, то, наверное, не получится. Посмотрим, возможно, приедет Геншер. Заранее ничего не могу сказать – время еще есть. В принципе, книга, которая вот-вот появится, посвящена моему юбилею.