Переоценка ценностей или когда деревья стали большими

В Батуми, в старом городе пилят деревья, деревья, посаженные лет сто назад. У каждого из этих деревьев своя судьба, много лет они укрывали своей тенью жителей города, радовали глаз и повидали многое на своем веку. Но, сейчас их время прошло, жизнь вносит свои коррективы, оставлять деревья в старом городе стало нельзя, ибо за два-три года они разрушат своими мощными корнями мостовую. В Батуми, в старом городе сносят итальянские дворики, по сути, бараки, но, сколько воспоминаний связано с ними, воспоминаний людей, которые всю жизнь прожили в чудесном микромире с его особо теплой атмосферой. Конечно, нельзя не радоваться тому, что мой город превращается в очень комфортное и красивое место. Но, почему-то щемит сердце, когда видишь срезанное дерево или разрушенный дом.

В детстве мы играли в очень интересную игру – ассоциации, называется слово, потом другое, которое пришло в голову по ассоциации и так далее. Недавно я повторил этот опыт, и понял, как мудры мы были в детстве. Ассоциативно реконструкция Батуми модель реконструкции нашего общества сегодня, в роли деревьев и двориков, тут выступают столь милые нашему сердцу традиции, да, по сути, система ценностей, в которой мы выросли. То, что сегодня происходит в Грузии, ничто иное, как яркая иллюстрация ницшенианской модели переоценки ценностей. Она происходит внутри каждого из нас, происходит болезненно и, тем не менее, исторически неизбежно.

В детстве мы все максималисты, наши мамы самые красивые, папы самые сильные, друзья самые лучшие, а поступки самые правильные. С возрастом на рациональном уровне начинаешь понимать, что все это не совсем так, однако, в душе веришь что прав ты не сейчас, а тогда. Мы выросли в уникальное время в уникальной стране, семидесятые – восьмидесятые годы, годы подлинного расцвета Грузии. Быть оазисом рыночных отношений при подобной природной ренте оказалось весьма и весьма выгодным. Население объективно жило лучше, нежели во многих других регионах одной шестой части суши. Это обстоятельство сформировало своеобразную грузинскую ментальность. Базировалась она на нескольких принципах – полное отрицание ценности государства, восприятие его как враждебного, чуждого элемента и горячая любовь к Родине, как компенсатор ненависти к государству. Естественное принятие рыночного характера экономики при едва ли не брезгливом пренебрежении к деньгам. Странный и, тем не менее, закономерный симбиоз.

Признаюсь, что в начале девяностых я надеялся, что определенный навык жизни в условиях рыночной экономики поможет Грузии адаптироваться к новым реалиям. Однако все вышло с точностью до наоборот. Но в итоге вылезли бесы, которые не оставили камня на камне от прошлого положительного опыта. Бесы этнонационализма и воровской психологии обрекли страну на пятнадцатилетие темного времени безысходности. Именно в это время уставший и испуганный народ нашел единственное спасение в вере, что Создатель не оставит их. Всплеск религиозной активности во многом объясняется именно тяжелейшими условиями жизни в тот период. Люди искали и находили утешение в вере и в Церкви. Это было бы замечательно, если бы многие из тех, кто так и не сумел придти к вере, не попросту спились или погибли от наркотиков.

Когда мы говорим о ментальности народа, почему-то часто забываем тот непреложный факт, что ментальность это не заповеди, выбитые на камне. Это живой постоянно меняющийся психотип большей части населения, напрямую связанный с условиями, в которых живут люди. Ментальные переломы не осуществляются по заказу, они скорее следствия изменившихся условий. Появление урн в городе и хорошая работа служб санитарной очистки неизбежно рано или поздно приведет к тому, что бычки от сигарет не будут бросать прямо на тротуар. Тот факт, что патрульная полиция не берет на лапу, а выписывает штраф, полностью отучает от мысли сунуть взятку работнику правопорядка. Мы меняемся, и это естественный процесс. Наша ментальность во многом похожа на пелевенский поезд из «Чапаева и Пустоты», пустые, никчемные вагоны, которые мы вынуждены тащить за собой, те самые вагоны, которые необходимо отцепить, чтобы двигаться дальше.

Борхес как-то сравнил аргентинцев с кораблями, спящими в гавани. Такое сравнение вполне могло подойти и к грузинам лет десять назад. Но сегодня корабли проснулись, и идут своим курсом по волнам мировой истории. Можно замедлить ход, можно даже встать на рейд, нельзя отмахнуться от другого – рано или поздно мы придем в наш порт назначения, и он будет совсем не таким, каким был прежний. Грузия не первая и не последняя страна, проходящая через модернизацию. Практически все страны сталкивались с аналогичными проблемами, так что не мы первые, не мы последние. Излишне эмоциональные разговоры о том, что раньше трава была зеленее, небо голубее, а море теплее, вряд ли несут в себе позитивный заряд. Теории заговора из цикла враг у ворот, масоны, русские, евреи, турки (ненужное зачеркнуть) всего мира только спят и видят, как уничтожить православную, свободную, некошерную, грузинскую (также ненужное зачеркнуть) Грузию, ведутся, как правило, для того, чтобы потешить свои патриотические, религиозные, либеральные, консервативные чувства (про ненужное зачеркнуть, вы в курсе). Феномен японского городового характерен не только для страны восходящего солнца. Это классический пример неприятия новых реалий человеком старой формации. В прошлом им комфортно и хорошо, нежелание принять их достаточный повод для борьбы. Но максимум, на что они способны так это огреть самурайским мечом наследника российского престола.

В общем, это вопрос индивидуального выбора. Учить кого бы то ни было как надо жить и почему надо поступать именно так, а не иначе, подобно шаманским заклинаниям у костра, шума много, толку мало. Остановить ход истории невозможно, а вот кто и как адаптируется к новым реалиям, вопрос выбора каждого. Мы разные, и это очень хорошо.